ДОРОГА ЖИЗНИ

К 60-летию Победы

 ДОРОГА ЖИЗНИ

Евгения Михайловна Русских и сейчас с закрытыми глазами нашла бы те улицы в Ленинграде, по которым ездила в войну на своем стареньком ЗИСе. Бывала она там не раз  после войны, любовалась красивыми проспектами, заново отстроенными, современными, но узнавала каждую пядь земли. Вон за тем поворотом подорвалась на мине соседняя машина, здесь была воронка от бомбы, тут от колдобины трясло так, что душа еле держалась на месте.

Кто бы мог подумать, что она, простая валамазская девчонка, попадет в блокадный Ленинград! Как началась война, год работала на лесозаготовках. Валила лес ручной пилой, трелевала его, натирая руки до кровавых мозолей, падала без сил от непосильной работы и голода. Когда отправили ее в город, хотели выучить на санитарку, но выучили на шофера, вручили права и послали в Ленинград, не спрашивая ее согласия. Видела она, как в Ижевске прямо у проходной завода умирали от голода люди, но то были единичные случаи. Здесь же, в Ленинграде, трупы валялись везде и всюду. И так их было много, что доверху забивался ими кузов машины. Для нее, худенькой, неокрепшей еще девчонки, этот страшный груз был самым жестоким испытанием. Натянутые, как струна нервы не переносили жуткой тишины безлюдья. На улице не видно ни зги, всюду светомаскировка, нельзя даже фары включать, едешь в этой густой, непроглядной темноте, и такое ощущение, что этот мрак никогда не рассеется, и только дружеское пожатие руки спасает от тоски и одиночества. Как берегли их, девчат, шоферы-мужчины! Ездили всегда колонной и в ней, в этой колонне, для девчат находили самые безопасные места. Поломка какая – девушке и из кабины вылезать не надо, мигом умелые, быстрые руки устранят неполадку, и колонна продолжала путь.

Дорога через лед Ладожского озера – единственная транспортная магистраль, соединяющая блокадный город с внешним миром, по праву называлась Дорогой Жизни. От них, от шоферов, зависели многие жизни, и они, не зная ни сна, ни отдыха, спешили доставить ценный груз – продукты – голодающим людям. Из города везли какие-то ящики. Везли их далеко, до Хельсинок. Что было в этих ящиках, Евгения Михайловна до сих пор не знает. Должно быть, то были снаряды, что точили на заводах измученные блокадой ленинградцы. Проезжая через некогда грозные оборонительные сооружения – линию Маннергейма, внимание обострялось до предела: один неверный поворот руля – и взлетишь на воздух, наткнувшись на колючую проволоку, за которой – мины. В кромешной тьме не видно никакой дороги, ориентируешься по взмахам руки солдата, лежащего на капоте машины. Финские деревни, безлюдные, притихшие, не представляли такого жуткого зрелища, как разрушенные русские деревни в окрестностях Ленинграда. У финнов – ни одного сожженного дома, полные закрома зерна, сена, словно хозяева ненадолго ушли куда-то и вот-вот вернутся. А у русских ни одного уцелевшего дома: где печная труба торчит, где стены одни сохранились. Нарвала единственная оставшаяся в живых какая-то женщина морковок со своего огорода, сварила им суп из нее. Как благодарили ее шоферы!

Весной, когда таял лед на Ладожском озере, располагалась колонна машин в лесу у берега. Сколько их, коллег Евгении Михайловны, ушло вместе с машиной под лед! А сколько машин, ломая лед, рассекая волны, вырывалось на берег! Только бы успеть еще хоть раз доставить продуктов обессилевшим жителям. На вес золота ценилась ленинградцами соленая крапива. Засоленная в больших бочках, мгновенно расходилась она. А еще просили ленинградцы привести им собак и кошек. В поисках этой живности и колесили они по разрушенным деревням. Вылавливали оставшихся без крова и хозяев животных. Издали еще заметя знакомую колонну, бежали люди к машинам, толкая друг друга, тянули руки к собакам и кошкам, смеясь от радости. Не забудет такого Евгения Михайловна никогда. Собак и кошек люди ели, но все равно, несмотря на крайнюю степень истощения, делились друг с другом последним своим куском. То, что ленинградцы – особый народ, Евгения Михайловна поняла не только во время блокады, но и после войны, когда зачастила в этот город своей юности. Любила бродить по набережной Невы, по прекрасным площадям и скверам, посещать музеи, дворцы, соборы. Вновь стояла на берегу Ладожского озера, некогда поразившего ее своей величиной. Озеро, огромное, как море, простиралось до самого горизонта и не было ему ни конца, ни края. С какой бы радостью осталась она в Ленинграде после войны! Но из Валамаза звала ее домой больная мать. Вернулись и два брата с фронта. Всю жизнь трудилась Евгения Михайловна в совхозе «Валамазский». Семерых детей родила. Одна из дочерей обосновалась в Ленинграде.

«Подарила внуков Ленинграду.

Матушка родная, век живи средь нас:

За детьми седыми тоже нужен глаз.

Мы тебе желаем быть такой, как есть,

Чтобы лет в копилке было бы не счесть», - посвятил ей свои стихи ленинградский зять Вадим.

Евгении Михайловне скоро исполнится 80 лет. Несмотря на возраст, легка она на подъем, жизнерадостна, моложава. Никогда она не задумывалась, сколько жизней спасла, пробираясь с продуктами по льду озера в блокадный Ленинград, никогда не считала, что совершила нечто необыкновенное, достойное пера поэта. Просто она любила жизнь, любила ленинградцев, ставших ей до боли родными и близкими, и Дорога Жизни соединила ее навсегда с легендарным городом. Сколько бы лет ни прошло, но помнить будет Евгения Михайловна то время как самое счастливое, хоть и самое трудное, в своей жизни и никогда не пожалеет, что судьба навеки связала ее с этим городом.

 Е.ДОРОФЕЕВА.

Газета «Октябрь» 11 марта 2005 года № 17